План исследования «Лимитирующие факторы, перспективы и ин-ституты достижения согласия в эпоху постмодерн»

Автор: Super User
Просмотров: 2872

План исследования «Лимитирующие факторы, перспективы и институты достижения согласия в эпоху постмодерн»

 

Цель исследования

Выявление факторов, лимитирующих возможности достижения согласия, оценка перспектив (новых опций, подходов) и конструирование механизмов достижения согласия.

 

Этапы ислледования

Этап

Цели этапа

Задачи

Сроки

Экспликация проблемы[1]

·     Выявление основных «синтагм», очерчивающих проблему (т.е. сочетаний факторов). Синтагма в лингвистике – это сочетание слов, характеризующееся осмысленностью, выражающее некий смысл. Более широко – сочетание практик (в том числе, языковых, шире семиотических) и институтов, образующих в совокупности единицу выражения смысла, эксплицирующих смысл проблемы. Т.е., я хочу подчеркнуть, что речь идёт не о «симптомах». Можно, также, говорить о «морфологии» проблемы.

·     Оценка актуальности проблемы

·     Подготовка и согласование ТЗ, инструментария, гайдов

·     Организация и проведение исследования

·     Обсуждение результатов исследования

·     Подготовка итогового доклада

Январь - ноябрь 2018 года

Анализ источников и механизмов производства и воспроизводства проблемы

Основная цель - выяснение механизмов производства и воспроизводства проблемы.

Задачи станут понятны после завершения первого этапа

В течение 2019 года

Возможности (опции) и перспективы решения проблемы, конструирование механизмов (институтов, практик) решения проблемы

На этом этапе исследование полностью переходит в проектный формат. Основные предположения о механизмах (институтах, практиках) достижения согласия в эпоху постмодерн сложатся в ходе предшествующих этапов. На этом этапе мы будем работать – в значительной мере – в логике семиозиса.

Конструирование и апробация конкретных практик, а также процессов их институализации и семиотизацтии.

2020 год

 

Далее подробнее рассмотрим первый этап – «Экспликация проблемы»

 


Первый этап исследования: Экспликация проблемы (экспликаторы и экспликатуры)[2]

Экспликаторы

Экспликатуры

Возможные механизмы

Несовместимые, несоотносимые, несопоставимые интерпретации (задействуются несоотносимые интерпретационные схемы) событий, ситуаций. Существенно, что речь идёт о различиях не на уровне концептуальных объективаций, а на уровне «смыслов событий». Т.е., дело не в том, что задействуются различные «теории», речь идёт о различиях «предельных герменевтик», осуществляемых в контекстах «ведущих гуманистических понятий» (Гадамер) - разума, здравого смысла, вкуса, совести. Т.е., речь идёт о различиях в самом разуме, в самой совести, в самом вкусе и самом здравомыслии (мудрости).

Например, при обсуждении украинских событий российскими и украинскими политологами обе стороны «судят по совести», пытаются выразить «свою правду». Но стороны выражают отнюдь не несогласие друг с другом, но априори отвергают притязания друг друга на правду. С точки зрения российских политологов у украинских «нечистая совесть», их точка зрения априори не безупречна (вкус), они фальшивят, их взгляды противоречивы (отвергаются притязания на разум) и т.д. Поэтому украинские политологи с точки зрения российской аудитории «смешны», и это отношение к ним поддерживаается модераторами. Аналогично, европейские политологи «двуличны» (действуют по двойным стандартам). При этом все пытаются сказать нечто представляющееся им «само собой разумеющимся», и непонимание со стороны оппонентов их раздражает, злит, побуждает подозревать во лжи и т.п.

Эти различия в интерпретациях присутствуют:

·     на уровне культуры (несоотносимые оценки всякого рода культурных событий, типа «Матильды», творений в духе акционизма и т.п.)

·     в оценке политических событий (Крым, Майдан, события вокруг Иерусалима, Каталония или «кто победил ИГИЛ» и пр.),

·     в интерпретации истории (нашу эпоху, начиная с Фоменко, можно назвать временем альтернативных версий истории),

·     в политических и гражданских дискурсах (иллюстрация – споры между либералами и патриотами)

·     в научных и околонаучных дискурсах (попытки включения в поле науки всякой эзотерики, оккультных учений и пр.),

·     в социальных отношениях использование различными социальными группами несоотносимых нарративных субстанций (Ф.Анкесмит),

·     на уровне прагматики (практических смыслов) появляется тенденция к дивергенции представлений об эффективности - в экономике, управлении

 

·     Дают сбои все уровни легитимации (по Бергману и Лукману), т.е. на уровнях языковых игр, нарративов, дискурсов и «символических универсумов». Как следствие, из жизни исчезает «само собой разумеющееся»

·     Катастрофически запаздывают за социальными изменениями процессы объективации и реификации (т.е. процессы консолидации социальных отношений в вещные силы институтов). В результате мы оказались в мире «плавунов».

·     Кризис референтности социокультурных образцов. Феномен того, что раньше называли «совестью нации», остался в прошлом. В России последней «совестью нации» был Лихачёв (во всяком случае, о нём так говорили). Простому человеку равняться не на кого.

 

Дефицит «воли к взаимопониманию», желания достигать консенсуса по каким-либо вопросам. Иной раз кажется, что сегодня никому это не нужно.

Как говорил Соломон, «время разбрасывать камни и время собирать камни». Мы живём, похоже, в эпоху разбрасывания камней. Это процесс, в ходе которого спонтанно складывается новая конфигурация (используя термин Н.Элиаса – «общественная фигурация») акторов. Мы живём в эпоху дефигурации, и люди вовлечены в этот процесс.

А, может быть, процесс разбрасывания камней – расходящийся?

Механизм не совсем ясен. Вероятно, процесс порождён экспансией обмена как исключительной формой социальной интеграции, и проповедью «методологического индивидуализма». Ещё К.Маркс указывал на это как на характерную черту так называемого «гражданского общества». Т.е., мы находимся всё ещё в тренде «гражданского общества», но уже и в стадии естественного превращения его в свою противоположность, т.е. в его издыхании. В этом отношении характерна критика А.Туреном, Ж.Дерридой, а теперь и Р.Флоридой традиционнных общественных движений, партий, партий и пр.. Каждый из них, так или иначе, заявил, что всё это «отстой», и нас ждёт что-то новое.

«Новая стигматизация»

Стигма – особенность группы или индивида, навлекающая на него позор, мотивирующая отнесение его в область отчуждения (также, вызывающая отвращение, страх, амбивалентность). В 1963 году И.Гофман в очерке «Стигма» рассматривал в одном ряду стигматизированных индивидов инвалидов, проституток, преступников, представителей сексуальных меньшинств, душевнобольных и т.п. Сейчас многие из этих групп легализованы (но не легитимированы!). Одновременно на определенные позиции (мнения) по вопросам стигматизации налагается табу + стигматизируются проявления, ранее считавшиеся предосудительными, но не попадавшими в число стигматизируемых (например, сексизм). В итоге же на место одних стигм ставятся другие (иллюстрацией чему является история Харви Вайнштейна; его поведение ранее относилось к предосудительным, но не стигматизированным; при этом стигматизируют его за грехи давно минувших дней). По сути, «стигматизируются» пласты прежней культуры. Если бы сейчас кто-нибудь написал что-то подобное очерку И.Гофмана, являющемуся образцом социологической науки середины XX века, он был бы стигматизирован. Как отражение этих новых стигматизаций появляются языковые новации («игры») по типу «да и нет не говорить, черное-белое не называть …». При этом совершенно игнорируется то обстоятельство, что эти языковые игры предполагают тотальный пересмотр культуры: ни библейские пророки, ни Шекспир, ни Л.Н.Толстой и пр. в эти игры не играли!

На мой взгляд, легализация прежде стигматизированных групп и стигматизация традиционных культур обслуживает процесс глобализации. Глобализация должна стереть так называемые контрфактические жизненные миры, а для этого нужны сквозные виды людей (у Маркса это был пролетариат, у которого, как известно, нет отечества; у современных поборников глобализации это ЛГБТ-сообщество). Это виды, которые определяются в логике вторичных интенсионалов (т.е. объективистски) и поэтому «одинаковые» во всех контрфактических мирах.

Лишние люди и разделение людей на «биологические» виды. Зачем и о чём договариваться с лишними людьми? Зачем вообще брать их в расчёт?

Согласно прогнозу Ю.Харари (впрочем, не только он говорит об этом) в течение XXI века человечество разделиться на виды, у которых не будет никаких нравственных обязательств по отношению друг к другу. Это разделение произойдет в результате соединения 2 трендов: 1) Технологии, особенно искусственный интеллект, сделают массу людей ненужными, лишними. Во все прежние времена бедные были нужны богатым как обслуживающий (обеспечивающий их образ жизни) персонал. Технологии сделают бедных ненужными, лишними. 2) Развитие NBIC-технологий (технологий трансгуманизма - кибернетика, генная инженерия) приведут к тому, что богатые за деньги смогут «усовершенствовать» свою природу и станут, по сути, новым биологическим видом. Это не вопрос отдалённого будущего, это уже происходит – реперная (прорывная) точка уже пройдена: эксперты трубят об исчезновении множества профессий в ближайшие 5-10 лет. Расчёт на то, что вся освободившаяся таким образом масса людей займётся креативной деятельностью столь же утопичны, как тезис Маркса о мгновенном очеловечивании пролетариев после упразднения частной собственности. Увы, пролетарии СССР не побежали вприпрыжку в библиотеки … .

По другим прогнозам лишние люди появятся (уже появились) вследствие ограниченности экологических ресурсов Земли (теория «золотого миллиарда»).

Многое свидетельствует, что мы уже находимся в этих трендах.

Появление лишних людей может быть спровоцировано развитием технологий, ограниченностью ресурсов и т.п., но чтобы найти воплощение в действительности, оно должно быть легитимировано (т.е. нужно, чтобы замолчала совесть). Фактически это молчание совести уже готовится в формах распространения «господского и диффузного цинизма» (П.Слотер-дайк), условием которого является становление цивилизации симулякров третьего порядка (Ж.Бодрийяр): цинизм – «естественная» реакция на обращение мира в симулякр.

Э.Тоффлер напишет: мы живем в эпоху «решающих меньшинств» и «конца массовой демократии»; «это уже не массовая демократия, а взрывоопасная, весьма динамичная мозаичная демократия ... [в которой] обстановка становится слишком бурной, системы перестают быть линейными, а это предоставляет широкие возможности для маленьких групп».

Возможно в этой связи следует упомянуть А.Турена о «кризисе классической социологии», которую он считает идеологией «массовых демократий». Суть проста: в исследованиях типа тех, что проводит ВЦИОМ, меньшинства, оказывающиеся решающими, находятся в области статистической погрешности – мозаичная структура общества не выявляется посредством «репрезентативных выборок». Какое количество человек надо вывести на улицы Москвы, чтобы устроить «цветную революцию»? И какой % это от электората Москвы? Результат: события декабря – мая 2011-2012 года, последние выборы мэра Москвы (где Навальный набрал почти 30% голосов при явке 33%; при этом по данным независимого «Альянса наблюдателей» 51% голосов Собянина был сфальсифицирован). Ещё в 1968 году М.Фуко писал, что судьба революции 1968 года была бы иной, будь очаги протеста связаны в сеть.

Это явление развивается в логике дефигурации (см. выше), эпохи «разбрасывания камней».

Дефицит «социальной чувствительности»

Единство человечества в условиях сосуществования «видов людей» (каст, классов и иных «интерактивных видов») обеспечивается развитием так называемой социальной чувствительности одних видов по отношению к другим (М.Фуко) и институтами коммунитас, т.е. отношений, в которых мы обнаруживаем друг друга в качестве «вообще людей» (В.Тёрнер). Сегодня действует два фактора, препятствующих воспроизводству единства человеческого рода:

·     формирование социальной чувствительности не поспевает за производством новых видов людей и их разнообразием,

·     деградация институтов коммунитас и «практик перехода» (А.Геннеп)

Скорость и разнообразие гомогенеза в эпоху постмодерн, деградация гомоценозов.

Постомодерн фактически всех сделал лиминальными (пороговыми) людьми и, одновременно, но это случилось на фоне глубокой деградации в XX веке связанных с лиминальностью институтов и практик коммунитас и перехода.

Согласно П.Бурдье социология является социальной топологией, т.е наукой о социальных пространствах и границах (наука о границах - социальная лимология). Сегодня происходят радикальные трансформации топологии нашего жизненного мира. Особенно значимыми являются, на мой взгляд, три топологические трансформации:

 

 

   1. Эффект замочной скважины, превращение публичного пространства в «кунсткамеру», в экспозицию стигм, вообще человеческих уродств. Это происходит вследствие элиминации границы, которая в обычной речи обозначалось как «за спиной», «за глаза». Элиминация этой границы «легитимирует» Скандал, насыщает современную цивилизацию атмосферой скандала.

Габриэль Маркес в романе «Проклятое время» (Недобрый час) описывает городок, в котором регулярно появляются «листки», в которых «вслух» говорят о том, чём все только сплетничают втихаря. Известный афоризм иллюстрирует эту ситуацию: муж последним узнаёт, что носит рога. «Рога» - это стигма, но пока об этом только судачат за его спиной, это не ведёт к его стигматизации (люди не отводят глаз при встрече с ним). «Листок» превращает слух в часть публичного дискурса, выставляет все стигмы напоказ. И наступает ад. Аналогичным образом работают сегодняшние медиа примеры – передачи, типа «Пусть говорят», «Дом-2» и т.п. Все они создают эффект «замочной скважины», в которую может посмотреть каждый.

Типичным проявлением этой трансформации является распространение фейков.

Причины этой трансформации мне неясны. Возможно, она является эвентуальным (сопутствующим) продуктом других процессов (трендов), но этот продукт создаёт специфическую атмосферу современной цивилизации.

   2. Размывание границ между интимным и публичным, эзотеричным и экзотеричным. Ярчайшей иллюстрацией этого является «сексуальная революция», но не только. Публичными становятся «тайные» знания, вообще сфера сакрального.

Христу приписывают пророчество: когда внутреннее станет как внешнее, а внешнее как внутреннее, тогда и придёт конец времён. Речь идёт об элиминации границы, которая являлась базисной для традиционной культуры.

Это следствие «восьми лихих атак» на основы традиционной культуры, в которых Слотердайк усматривает суть Просвещения. Эти атаки были направлены, по сути, на все уровни легитимации, действовавшие в традиционных культурах (см. выше) и привела к их деконструкции. По сути, это процесс саморазрушения Европы, запущенный Вольтером, Ницше и Марксом (т.е. именно усилиями этих мыслителей был внедрён концепт ложного сознания, с которым были отождествлены традиционные культуры).

   3. Разрушение интериорных пространств (сфер бытия собой, людьми), превращение их во внешнее и транзитное (экстериорное) «местопребывания». Аспектом этого является кризис прочных отношений с местом жительства, местом работы, друзьями, семьей; даже наши отношения с собой становятся транзитными (люди имеют по нескольку идентичностей, например, в виде аватаров, ников; они приобретают идентичность посредством брендов; они меняют идентичность, а вместе с ней убеждения, ценности и пр. как перчатки).

«Главная тема столетия, - пишет П.Слотердайк, - вырастает из катастрофы традиционной культуры и ее холистической морали. … История Нового времени … есть не что иное, как история революционного преобразования пространства во внешнее. Она ведет к катастрофе локальных онтологий (таких как семья, соседские сообщества, «моя деревня», «мой город», вплоть до «моя страна»). В ее ходе всё без исключения … становится местонахождениями на поверхности шара, а все города, деревни и ландшафты трансформируются в транзитные пункты неограниченного движения капиталов, которые в своей пятикратной метаморфозе предстают в виде товара, денег, текста, образа и известности».

Эта трансформация связана с глобализацией

Дефицит интерсубъективности (на место интерсубъективности ставятся особые «пространства соотнесения», образуемые вторичными интенсионалами).

Каждая культура – это контрфактический жизненный мир; глубинный анализ миров стал возможен с введение Д.Чалмерсом в логику возможных миров категории первичных интенсионалов (соответственно, «тёмных» интенсиональных контекстов и структур). По сути, мы живём в ситуации множественности «логически возможных миров», которые имплементированы на одном физическом мире. Проблема в том, что в условиях слома традиционных культур диалог культур невозможен (нечему вступать в диалог). Место диалога [и «перевода»] занимает «соотнесение» жизненных миров на уровне вторичных интенсионалов (это «новый материализм», свойственный нашей цивилизации). Этим объясняется роль науки в современном мире как суррогата культуры и тот «научный фашизм», о котором писал Фейерабенд).

Современная цивилизация вследствие суммы описанных выше процессов всё более превращается, говоря языком логики, в множество «логически возможных контфактических [жизненных] миров», соотносимых только на уровне вторичных интенсионалов Это ошибочно воспринимается как реиндигенизация (ведь никакого возврата к социокультурной идентичности не происходит).

Проблемы во взаимоотношениях поколений

Родившееся в 1965 году движение хиппи породило цветение молодежных субкультур, точнее контркультур. Существенно, что значительная часть не только взрослого, но и пожилого уже поколения прошла в своей биографии через соприкосновение с какой-либо контркультурой.

Каждая субъкультура – это контрфактический жизненный мир. Далее см. предшествующий пункт.

Деградация (даже, элиминация) практик и институтов субъектности (М.Фуко. Герменевтика субъекта»)

Следствием элиминации практик субъектности стала глубокая деградация «ведущих гуманистических понятий (способностей)»: вкуса, посредством которого мы опознаём Совершенства, совести, которой опознаём Правду, здравого смысла, посредством которого опознаём Благо, и разума, которым опознаём Истину. Когда Деррида характеризует современность гамлетовским «“The time is out of joint” (дела мира плохи), когда он определяет эпоху как «out of joint» (вывихнутость, рассоединение)[3], он имеет в виду именно это обстоятельство. В конечном итоге это выражается в глубокой деградации базисных герменевтических (интерпретационных) схем. Поскольку же (говорит Рикёрт) человек – это такое бытие, в котором понимание является самим способом бытия, постольку речь идёт о деградации Existenz. Ницше (вкупе с Вольтером, Марксом) провозгласил «смерть Бога» (Слово Бог, говорит Гегель, означает Субъект). Французские мыслители середины XX века провозгласили «смерть субъекта», низведя последнего до функциональной позиции в дискурсах. При этом сам дискурс был истолкован так, что никто из его участников не имеет доступа к истине, у всех есть только мнения. Эта «дискурсивная формация» (Фуко) стала господствующей. «Мнение» - это нечто априори оспариваемое. Дискурсы такого рода вообще не соотносятся с истиной и правдой – даже как с моментами, опосредствующими их развёртывание

Примерно до XYI-XYII века основополагающее значение в культуре играл «принцип субъектности [духовности]», суть которого в следующем: человек, таким, какой он есть, не имеет доступа к Истине, Правде, Совершенству и подлинному Благу; чтобы получить такой доступ, он должен измениться. Соответственно, существовали различные практики такого изменения - возрастания субъектности вплоть до «образа и подобия Божия». С XYI века субъектность заменяется технологиями, т.е. точкой зрения, согласно которой доступ к истине дают технологии, и, соответственно, «не надо изменяться». Эта подмена, без преувеличения, основной европейский тренд Нового времени. В итоге (сегодня) вопросы об истине, правде и т.п. вообще потеряны (сегодня даже учёных интересует вопрос, «работает это или нет», а не проблема истины). Сегодня диссертацию может защитить даже дебил, потому что написание диссертации – это технология. От практик и институтов субъектности остались жалкие симулякры типа «школ мудрости»

Следствием элиминации субъектности является утрата смысла истории и историчности как таковой. Из социологов А.Турен особенно подчёркивает, что у истории более нет смысла, а, значит, и нет истории, есть только «изменения».

Фактически это означает, что не к чему апеллировать как источнику легитимации той или иной «общественной позиции». Основной труд А.Турена называется «Возвращение к человеку действующему» (т.е. к субъекту, что он по ходу книги подчёркивает). Но это не субъект, действующий в образе и подобии Богу, т.е. Субъекту; это ограниченный «субъект», пытающийся распорядиться обществом в соответствии со своими особенными интересами. Он не способен действовать из оснований «блага всех существ», «правды всех существ». Он фундаментально не историчен; он субъект не истории, а «возмущений» (флуктуаций). История низведена до уровня политики.

Утрата смысла истории (дефицит смысла) означает, что мы находимся в ситуации перманентного мотивационного кризиса.

Интегральным выражением описанных выше процессов является деконструкция социоэкологического каркаса homo sapiens.

Социальное, как показал Л.А.Файнберг («У истоков социогенеза: от стада обезьян к общине древних людей») возникает как «подушка», амортизирующая воздействие внешней среды (экологической ниши). Соответственно, социальное возникает и развивается как специфический элемент экологии человека (которая становится социоэкологией). Но сейчас, во-первых, мы находимся в ситуации, когда социальное не в состоянии амортизировать экологические изменения. Академик Н.Моисеев пишет: «Потенциал развития современных цивилизаций, родившихся в результате неолитической революции, и возможности экологической ниши, занятой человечеством в начале голоцена, исчерпаны. Это означает, что следование принципам и ценностям, которые определяли развитие общества после неолитической революции, может иметь для человечества самые трагические последствия. Человечество подошло к необходимости очередной перестройки характера своей эволюции, ее механизмов». Во-вторых, само социальное имманентно вошло в фазу лиминальности, некого перехода (о чём, собственно, весь предшествующий текст). Крушение социоэкологического каркаса обращает социальное в состояние «динамического хаоса», в котором, как известно, будущее системы, перманентно находящейся в точках бифуркации, зависит от «взмахов крыла бабочки» и формирования новых непредсказуемо возникающих аттракторов. Попросту говоря, мы в принципе не можем знать, «куда влечёт нас рок событий». В этой ситуации каждый может легко вообразить себя той бабочкой, порхание которой «изменит историю», решит исход дела.

Концепт социоэкологического каркаса позволяет толковать человечество как специфический ценоз (гомоценоз, антропоценоз) и, соответственно, утверждать, что общественная жизнь, в конечном итоге, регулируется ценотическими связями, которые и находят выражение в этике и т.п. В этом смысле мы находимся в ситуации развала (лат. – ruina) прежнего гомоценоза.


 

Набросок к плану и гайдам первого этапа исследования (экспликация проблемы).

В свете сказанного выше целесообразно вести исследование по следующим направлениям:

·    Анализ дискурсов. Материалом здесь могут быть многочисленные ток-шоу. Записи их доступны.

·    Культурсоциологический анализ и социоанализ. Культурсоциология разрабатывает техники анализа производства базисных смыслов (например, Александер в «Смыслах социальной жизни» исследует, как холокост получил смысл «абсолютного зла», стал символом «абсолютного зла»). В узком значении термина социоанализ введён П.Бурдье как метод исследования топологии социума (социальных пространств, полей). В более широком смысле социоанализ уподобляют психоанализу в смысле анализа «общественного бессознательного». Конечно, культурсоциологические и социоаналитические исследования тематически требуют «попадания в точку» + солидных компетенций. Кроме того, они трудоёмки. Но отказываться от них нельзя, поскольку только огни позволяют «заглянуть в суть».

·    Анализ нарративных логик (структур), изменение характера «нарративных субстанций» и обращения с ними. Это можно сделать на материале СМИ.

В совокупности эти три направления позволят охватить три уровня легитимации из четырёх, описанных Бергером и Лукманом. Это необходимо, потому что только метаморфозы механизмов легитимации позволят уловить суть проблемы.

·    К этому неплохо бы добавить анализ процессов объективации и реификации в эпоху постмодерн (консолидации социальных отношений в вещные силы и «само собой разумеющееся»).

·    Более частный характер могут носить исследования «новой стигматизации». Их значимость в том, что они будут носить яркий иллюстративный характер.

·    Все прочие экспликаты пока можно отнести на работу с экспертами.

 

Работа с экспертами

Первый вопрос, насколько эксперты готовы к обсуждению проблемы, т.е. находятся в рефлексивной позиции по отношению к экспликатам? Если судить по нашим многочисленным ток-шоу, уровень готовности близок к нулевому – подавляющее большинство их участников являются иллюстрациями к перечню экспликатов (особенно ярко это проявилось при обсуждении молодежных проблем после событий лета 2017 года). Можно (быть может) это списать на предвзятый подбор участников шоу, модераторы которых преследуют далёкие от поисков консенсуса цели. Т.е., можно предположить, что рефлексирующие ситуацию эксперты находятся в тени. Но, если бы их было много, ситуация всё равно бы выглядела иначе – поиски согласия осуществлялись бы. Таким образом, при проведении исследования мы столкнемся с дефицитом действительных экспертов.

На мой взгляд, имеет смысл исходно разделить экспертов на две группы: эксперты и «эксперты» (в кавычках). Что касается вторых, то работа с ними может быть направленна исключительно на выявление тех пресуппозиций (предубеждений, стереотипов, типизаций и пр.), которые они иллюстрируют (и в которых экспликаты находят выражение в языке и сознании). Это означает, что требуется два гайда: 1) для работы с экспертами и 2) для работы с «экспертами».

 

Работа с экспертами:

1)        Тщательный отбор экспертов (нужна процедура отбора). Скажем, из «завсегдатаев» ток-шоу на экспертов – на «глазок» - тянут лишь два человека: А.Аузан и Я.Кедми (при этом Кедми иностранец).

2)        Я думаю, экспертам может быть предоставлен текст, состоящий из преамбулы и абзацев, каждый из которых является одной из экспликатур проблемы. Экспертов можно попросить выступить рецензентами по этим текстам. Всё это может осуществляться в рамках работы по подготовке доклада, в число соавторов которого они войдут.

3)        Далее, работа с ними ведётся в логике метода Дельфи, но без анонимности.

4)        Завершается исследование круглым столом, участниками которого являются эксперты.

 

Работа с «экспертами»

1)        Здесь контингент участников формируется из «завсегдатаев» всякого рода публичных дискурсов (поскольку именно они «задают тон» и являются носителями находящихся в обращении пресуппозиций).

2)        Этим «экспертам» экспликатуры не предъявляются, им предъявляются только экспликаты, причём с привязкой к более или менее конкретным ситуациям. Например, в отношении несоотносимости задействуемых интерпретационных схем, вопросы могут звучать примерно так:

·     Очевидно, что в Украине, России и Европе украинские события интерпретируются по-разному? В чём состоят наиболее значимые различия в интерпретации? Почему они возникают (как вы объясняете различия в интерпретациях)? Как вы полагаете, есть ли точки соприкосновения интерпретаций? Какие именно? Можно ли, основываясь на этих «точках соприкосновения», прийти к какой-то более согласованной, разделяемой оппонирующими сторонам картине украинских событий? Как именно это сделать?

·     Подростки и взрослые по-разному оценивают участие тинейджеров в протестах лета 2017 года, различно объясняют эти события. В чём состоят наиболее существенные различия в оценках и объяснениях? Как вы объясняете эти различия? Возможны ли какие-то точки соприкосновения в объяснении событий лета 2017 года? Какие именно? Можно ли, основываясь на этих «точках соприкосновения», прийти к взаимопониманию? Как именно это сделать?

3)        Т.е., я предлагаю взять несколько острых тем (ситуаций), на примерах которых можно выявить и описать основные пресуппозиции (являющиеся проявлениями перечисленных эксаликатов в дискурсивных контекстах).

4)        Установка «экспертам» - мы просим их выступить экспертами по ряду актуальных проблем.

 

Существенный вопрос: финансирование. Во-первых, тиражирование и рассылка материалов. Во-вторых, наверняка потребуется оплата участия как «экспертов». Что касается экспертов, возможно, их удастся мотивировать включением в авторский коллектив доклада. Что же касается «экспертов», вряд ли они станут работать без оплаты.



[1] Буквальное значение слово «экспликация» - разъяснение. По сути же речь идёт о переводе неявного в явное.

[2] Экспликаторами называют «стимулами» к развертыванию логических операций. Если логику – вслед за Гуссерлем, Витгенштейном, Щедровицким - понимать как совокупность условий осмысленности [высказывания, действия], это стимул к осмыслению (переосмыслению). По сути, это синтагма, «взывающая» к осмыслению, требующая разъяснения выражаемого ею смысла. Экспликатура – это собственно «эксплицитно выраженный смысл». Скажем, в метафорах, нарративах значительная часть смысла находится в «подтекстах», пресуппозициях и т.п. Эти подтексты, пресуппозиции надо «вывести на сцену».

[3] Распалась связь времён. В переводе Б.Пастернака: «Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить!». С «черной картиной на черной картине», о которой пишет Деррида, ассоциируется из перевода Б.Пастернака: «Ты повернул глаза зрачками в душу, а там повсюду пятна черноты».

http://maloizvestnye-mfo.ru/