Археология субъекта управления: эволюция и конструирование

• 

Автор: Тарасенко В.В.

Просмотров: 4298

Наша задача состоит том, чтобы реинтерпретировать историю таких концептов как "управление" и "субъект управления". В некотором смысле, это занятие археологическое. Сейчас мы имеем руины некогда непоколебимых классических систем знаний об управлении, организации, социальном порядке. Археология нужна для того, чтобы понять – как стало возможным появление этих систем, и каким образом порождались их трансформации.

Как известно, понятие "управление" как специфического вида деятельности, было предложено и введено в обиход научного сообщества и сообщества руководителей в работах Федерика Тейлора. Работа – с точки зрения Тейлора, всегда совершается как минимум двумя группами людей - управленцами и рабочими. Цели и результаты деятельности этих двух групп различны. Пафос работ Тейлора состоял в отказе от труда как от "искусства", ремесла или "мастерства":

"Несомненно, во всех случаях, когда умные и образованные люди приходят к выводу, что ответственность за прогресс в любой отрасли механических искусств лежит на них, а не на рабочих, фактически принимающих участие в производстве, все они, почти без исключения, идут по пути развития научных основ там, где в прежнее время существовали только традиционные и грубо практические навыки."^[1].

Тейлор выдвинул и обосновал пять простых принципов научного менеджмента:

1. Переложите ответственность за результаты труда с исполнителя на управленца. Рабочие должны полностью сконцентрироваться на претворении разработанной управленцами схемы работ в жизнь, проявив для этого максимум лояльности и ответственности.

2. Используйте научные методы – наблюдения, измерение, моделирование, выявление закономерностей для того, чтобы найти самую оптимальную, самую выгодную схему работы. Детально продумайте и опишите модели работ.

3. Находите лидеров, лучших исполнителей, которые могут делать работу так, как предписано, мотивируйте и повышайте лояльность исполнителей.

4. Объясните – как можно точнее и проще, каждому исполнителю – как должна быть сделана его работа. Постоянно натаскивайте исполнителей на эффективное выполнение работ.

5. Постоянно отслеживайте производительность: оценивайте – правильные ли методы используются, достигаются ли нужные результаты.

Многие современные теоретики организации и управления отмечают, то, что эти простые правила оказали колоссальное влияние на развитие человеческой культуры и техники^[2]. На наш взгляд, по степени воздействия этих идей на общество, Тейлора можно смело ставить в один ряд с Марксом и Фрейдом.

Тейлор решал проблемы социальной организации в духе своего времени – он верил в прогресс, в здравый смысл, в логику как универсальный инструмент решения всех технических и социальных проблем. Он искал решения с точки зрения технократических представлений о главенстве разума управленца, об универсальной эффективности его способностей организовать процесс работы над "традиционной" и "грубо практической" социальной и технической реальностью.

Управление в этом контексте можно представить как экспликацию и логическую оптимизацию социально-технических процессов. Экспликация процессов происходит языком, придуманным Тейлором, а оптимизация происходит с помощью принципов. Эта экспликация и оптимизация становится необходимой в контексте управления, так как именно она решает все задачи, стоящие перед организацией и субъектом управления.

Тейлор сформировал традицию, согласно которой управление – это не усложнение и не искусство, требующее таланта.

Управление – это нормирование и упрощение действий объекта управления, совершенное субъектом управления. Надо превратить действия из "традиционных" и "ремесленных" в регулярные и постоянно улучшаемые с помощью логики и здравого смысла. Таким образом формировались идеалы и нормы управленческой рациональности, образы руководителя как управленца, его действий как управления – операций над объектами управления. Таким образом формировались критерии рациональности субъекта управления, критерии того, что субъект поступает правильно.

Эта "правильность" субъекта управления, придуманная Тейлором позволяет нам говорить о том, что Тейлор, создав понятие "управление", имплицитно сконструировал субъект управления. Назовем этот тейлоровский субъект термином "инженер".

Говоря о конструировании субъекта мы методологически солидаризируемся с Бергером и Лукманом^[3], которые считают, что социальная реальность создается людьми, и эта реальность создает человека.

В этой точке нам надо различить понятие "человек" и "субъект". В традиционном понимании субъект – это тот (или то), кто (или что) познает, мыслит и действует^[4].

С точки зрения конструктивизма, субъект – это социальный конструкт, который не абсолютен. Он может претерпевать эволюцию – он может "умирать" и "рождаться". Фуко, утверждая свой знаменитый тезис о смерти субъекта, на самом деле говорить о необходимости привнесении становления и трансформации в разговор о субъекте:

"Eсли бы я делал доклад о субъекте, то возможно, я точно таким же образом проанализировал бы функцию-субъект, то есть проанализировал бы условия, при которых возможно выполнение неким индивидом функции субъекта. И следовало бы еще уточнить, в каком поле субъект является субъектом, и субъектом -- чего: дискурса, желания, экономического процесса и так далее. Абсолютного субъекта не существует."^[5].

То есть задача – в философском дискурсе управления, ставится таким образом – при каких условиях оказалось возможным превратить человека-руководителя в инженера. Как оказалось возможным создание социальной роли и идентичности управленца?

Одна из версий ответа на этот вопрос – лакановская. По мнению Лакана^[6] не существует субъекта без символического пространства. Субъект в топике Лакана живет в реальном, воображаемом и символическом мире. Реальный мир – это мир тела, мир желаний. Единственная реальность о которой я могу себе сказать достоверно – это реальность моего тела – моей боли, страсти, желаний, возрастных изменений, грядущей смерти. Но как только я начинаю говорить и мыслить, я тут же порождаю воображаемые и символические миры. Я не могу помыслить реальность вне образных (перцептивных) представлений и символьных (лингвистических) интерпретаций. Воображаемый мир – это мир образов субъекта. Символический мир конституирован порядком, который диктуется дискурсами власти и языками, в которые погружен субъект.

Тейлор, создавая субъект управления, производит идеализацию и абстрагирования, вынося за скобки реальный и воображаемый (в смысле Лакана) мир субъекта. Тейлор постулирует исключительно символический порядок управления.

Принципы управления по Тейлору – это символы власти и языки организационного порядка. Надо заметить, что эта власть оказалась эффективной. По крайней мере, мы покупаем авиабилеты в авиакомпаниях или питаемся в фаст-фудах – организациях, сконструированных по принципам Тейлора. Энергия людей, их реальности, символические и образные миры оказались ограниченными и прирученными властью субъектов управления.

Итак, исходя из этой точки зрения, Тейлор породил символический универсум под названием "научное управление". Символический универсум тейлоровского управления – это пространство власти – с одной стороны, власти инженера над рабочими, а с другой стороны – власти принципов "научного менеджмента" над инженером.

Тейлор превратил руководителей в управленцев, заставив их наблюдать, измерять и поклоняться таким символьным конструкциям как "эффективность", "этапы работ", "наилучший способ работы", "простота". Эти символы оказались работоспособными, так как они не только строили жизнеспособные организации, приносящие прибыль, но и потому, что они резонировали с ожиданиями людей, их ценностями, их картинами мира.

Например, ведь работник – теоретически, принимает свободное решение о трудоустройстве. Он может не идти работать на организацию, производящую гамбургеры или авиабилеты, согласно принципам "научного менеджмента". Но мощь символьных конструкций такова, что он необходимо испытывает неудовлетворенность, личную нереализованность от того, что он не связал свою жизнь с "родным заводом".

Символьная конструкция оказалась столь сильной, что она перестала зависеть от национальных, религиозных или идеологических особенностей. Работник и управляющий желают отдать свою человеческую реальность, свое "Я" сконструированному субъекту в Америке и Советском Союзе, в Тайланде и Мексике.

Итак, оказавшись во власти символов, предложенных Тейлором, руководитель необходимо должен быть превратиться в субъект управления. Это – кроме всего прочего, означает, фрактальный принцип замещения пространств жизни символьными конструктами. Части (символы управления) заменили целое – жизнь человека, а субъект управления заменил человека.

Надо заметить, что порожденный фантазией Тейлора инженер – родной брат декартовского субъекта. Он всегда сомневается в эффективности тех процессов, которыми он управляет. Эта вечная подозрительность к тому, что рабочие делают что-то не так, что работы организованы нерационально, что эффективность можно повысить еще и еще должна порождать его мотивацию – непрерывный интерес к развитию и улучшению работ. Принцип методологического сомнения Декарта заменяется принципом сомнения в эффективности системы управления.

Подмена человека субъектом, сконструированным в определенных социокультурных условиях – вот интереснейшая философская проблема. Как этот субъект оказался возможен? Кто и как идеологически отрефлексировал концепт, лежащий в основе субъекта? Почему общество восприняло этого субъекта, восприняло его социальные роли и идентичности, осуществив редукцию человека к предлагаемому субъекту?

Ход мышления Лакана – от психической реальности человека к образам и символам. Но ведь возможен и другой ход – от символов и образов идентичностей сконструированного субъекта к конструированию психической реальности человека. Другие порождают интерсубъективную сеть образов и символов. Попадая в эту сеть, я активирую свою реальность, свою способность ощущать и говорить так как нужно этой сети. Власть символов обнаруживается тогда, когда человек перестает различать свою реальность и внешние символические и образные операции над ним.

В социальной конструкции субъекта реальность человека заменяется на реальность социального мира управления и его символического пространства.

По мнению Кирхлер, Майер-Пести и Хофманн, этот концепт власти обрел социологическую рефлексию в работах Макса Вебера о бюрократии и закрепился в стандартах управления организациями – в частности, в стандартах семейства ISO 9000^[7].

Инженер Тейлора социален и нормативен, так как генерирует социальные нормы и ожидания. Этот субъект обладает ценностями и интенциями, соответствующими принципам Тейлора. Философская и социологическая значимость работ Тейлора состоит в создании и институциализации субъекта социального управленческого действия, благодаря которому мы можем отличить управление - как технологическую работу от руководства - как личностной и нетехнологизируемой работы.

Взгляд Тейлора – это взгляд инженера – конструктора технических систем. Ему надо сформировать у управленца правильное (то есть, соответствующий его нормативным символам субъекта и объекта управления) ожидание будущего. Но ведь это не то, чем занимается наука или философия.

Если философия берется за конструирование субъекта, и еще вдобавок, за интеграцию этого субъекта в человека, то она, на мой взгляд, перестает быть философией. Почему? Причина очень проста – в такой стратегии куда-то пропадает сам человек. Вместо человека образуется носитель необходимого языка и необходимых образов – перцептивно-лингвистический конструкт, реализуемый в легко усваиваемой человеком социальной роли.

Этот конструкт может оказаться полезным для решения тех или иных социальных задач – государству и обществу нужны инженеры, рабочие, солдаты, милиционеры эффективные с точки зрения требований, предъявляемых к ним. Таким образом, возникает спрос на субъектов и заказчик работ по созданию этих самых конструктов. Но это прикладная задача.

По нашему мнению надо различить две этих задачи – условно говоря "научную" (задачу понимания и создания языков объяснения и систематизации феноменов управления организацией) и "паранаучную" прагматическую задачу конструирования субъектов и повышения эффективности работ.

Реконструируем постановку и решение паранаучной задачи на примере Тейлора. Предположим, что во времена Тейлора научная и прагматическая задача были практически тождественны. Управление отождествляется с задачей создания прагматических символьных конструкций субъекта управления. Появилась возможность нормировать субъект и объект управления – то есть, отличить разные субъекты - состояние руководителя.

Одна ситуация (условно говоря "патологическая") состоит в том, что некий руководитель не является управленцем - не имеет необходимых – с точки зрения Тейлора характеристик субъекта. Другая ситуация (условно говоря, "нормальная") состоит в том, что он является управленцем и соответствует принципом. Когда руководитель в состоянии отождествить свое текущее состояние как ненормальное и сформировать желаемое будущее как нормальное и достижимое, происходит конструирование его управленческой реальности. Формируется динамика системы управления. Схематично это выглядит следующим образом:

Рис. 1.1 Динамика управления в конструировании субъекта

Поэтому Тейлора можно назвать не основателем "научного менеджмента", а основателем "паранаучного менеджмента". С его легкой руки была сформирована традиция понимания организационно-управленческих систем с нормативной точки зрения. Именно он стал основоположником жанра под условным названием "открытие настоящих принципов". К этому жанру можно отнести принципы Анри Файоля и принципы Дёминга, модель 7С компании МакКинси, которая была развита в нашумевшей работе Питерса и Уотермена^[8]. Часто этот жанр переносится из области управления организациями в область развития личности, рождая, на взгляд автора не всегда корректные редукции^[9].

Почему, на наш взгляд, это не научные, а паранаучные знания? Прежде всего, потому, что, на наш взгляд, эти знания не интересуются уникальностью социальной динамики. Дискурс экспликации феноменов социальной реальности попросту элиминируется – нас не интересуют ни аффекты, ни ожидания субъекта. Конструируя субъект управления, Тейлор абстрагируется не только от его психических состояний, но и от его пола, возраста, языка, культурной идентичности. Ему не интересны социокультурные детерминанты и дескрипции феноменов – теория Тейлора интересуется тем, что надо, а не тем, что есть. Поэтому она конструктивна.

Конструируемая реальность редуцируется к "практическим" и "универсальным" нормам. Эти нормы мифологизируются символическими пространствами власти.

С помощью каких приемов осуществляется мифологизация. Прием номер один - авторитет автора. Он должен быть либо "выдающимся ученым", либо "революционером менеджмента", либо обычным миллиардером.

Прием номер два - "выдающиеся практические результаты". Эти результаты должны быть достигнуты благодаря выполнению норм и правил, придуманных автором "гениальной" теории.

С той точки зрения бросается в глаза различие ключевых работ Тейлора^[10] и Вебера^[11]. У Вебера – взгляд социологический. Он рассматривает процессы в историческом и социокультурном контексте, пытаясь выявить как их общие, так и уникальные черты.

Тейлор же элиминирует социокультурный макро-контекст, мифологизируя "универсальные принципы" в своих моделях управления, пытаясь постулировать всеобщность "правильных" систем управления.

Чтобы осмыслить эту ситуацию, зададим важный вопрос, имеющий существенное методологическое значение: "можно ли говорить об управлении и управленческой деятельности до Тейлора?". Например, можем ли мы – в рамках научного дискурса, всерьёз утверждать о том, что, допустим Александр Македонский был эффективным или наоборот – неэффективным управленцем?^[12]

С точки зрения автора, эти разговоры надо оставить популярной и "паранаучной" литературе. Отличие между "паранаучной" литературой и рассуждениями в дискурсе философии состоят в степени социокультурной рефлексии субъектов и степени рефлексии собственных представлений.

У Александра Македонского не было рационально организованной рефлексии своего социального действия ввиду того, что он не владел способностью мыслить и принимать решения с помощью концепта "управление". Александр Македонский не имел представлений об объекте и субъекте управления. Кроме того, концепт "управление" и субъект управления не были социально институционализированы во времена Александра Македонского. Этот концепт не был инструментом власти или принятия решений. Поэтому Македонский не был управленцем, и его деятельность мы не можем назвать управлением.

Социальный институт под названием "управление" породил Тейлор. И его теперешняя эволюция – например, в виде множества популярных книг с "простыми универсальными новейшими правилами" управления тоже обусловлена этим порождением.

Формируя понимание решений Македонского, мы можем говорить о феноменах власти, влияния, ответственности, механизмах организации и координации в его социальных отношениях. Мы можем назвать Македонского руководителем. Но мы не можем говорить об организованной управленческой рефлексии. Разговоры о том, что Александр Македонский был управленцем – это перенос наших концептов в схемы объяснения его решений и поведения.

Этот аспект управления часто упускается исследователями. До сих пор существует традиция понимания управления как "объективных" - отделенных от субъекта управления функций, а не как социокультурных механизмов конструирования субъекта и объектов управленческой деятельности.

Для того, чтобы бы успешным управленцем не обязательно понимать сложность и уникальность социальной организации. Но обязательно надо быть субъектом управления – то есть, конструировать социальную реальность, принимать решения, брать ответственность и действовать.

Если взять за основу точку зрения Р. Бернса^[13] и различить когнитивную, оценочную и поведенческую установки Я-концепции субъекта, то можно увидеть эмоциональную инвалидизацию нормативного управленческого субъекта, сконструированного Тейлором. Эта инвалидицация – следствие тейлоровских идеализаций.

Инженер-управляющий – это – с одной стороны идеал, лишенный человеческих "ремесленных" свойств, а с другой стороны - эмоциональный инвалид, лишенный пространства внутреннего "Я". Этот субъект не должен допускать эмоционального отношения к себе и к окружающим, не должен допускать наличия психической реальности в себе и окружающих. Логика и языки, символы и принципы должны вытеснить ощущения и интуицию. Эта дегуманизация управленческого акта, совершенная Тейлором, имеет далеко идущие последствия, которые обсуждал Поппер, говоря о "чарах Платона". Идеализированный субъект необходимо порождает инвалидизированного человека.

Чтобы проиллюстрировать проблему, проведем мысленный эксперимент.

Рассмотрим часть системы управления - фрагмент должностной инструкции некоего младшего регистратора, составленной по канонам рационального управления в духе Тейлора:

 

Обязанности младшего регистратора по регистрации заявок состоят в следующем.

Каждое утро с 10 до 11 часов регистратор принимает заявки за прошедший день от помощника регистратора под расписку, контролируя качество заполнения заявок.

Заявки, не соответствующие качеству возвращаются помощнику с указанием причины отказа.

С 11 до 13 часов производится заполнение журнала регистрации заявок, постановка регистрационных номеров в заявках и заполнение карточек заявок.

С 14 до 18 часов производится сортировка заявок - согласно инструкции по сортировке и заполнение бланков на отгрузку.

 

А теперь представим, что младший регистратор работает, к примеру, в Красном Кресте. Он занимается благородным делом – обработкой заявок на отгрузку бесплатных медикаментов для больных африканских детей, которые страдают от полиомиелита.

Представили? Что ощутили? Предположим - радость от того, что страдания несчастных детей облегчатся.

А теперь представим, что младший регистратор работает в Освенциме и заполняет заявки на уничтожение людей.

Представили? Что ощутили?

Наверное, другие (по сравнению с Красным Крестом) эмоции.

А теперь подумаем – а что должен ощущать младший регистратор?

Вы меня спросите – должен кому? Ну, допустим, по инструкции.

Итак, что должен – согласно инструкции, ощущать младший регистратор?

Ответ прост – ничего. Нормы рациональности управленческого субъекта никак не связаны с отношением субъекта к смыслу того, что он делает – если мы понимаем смысл как атрибут внутренней (в смысле Лакана) реальности.

Регистратор может радоваться за детей в Африке или сочувствовать евреям в газовой камере. Но это – так сказать, не необходимость системы управления - частью которой он является. Это не его обязанность. Это не управленческая норма.

А что если этот смысл попытаться сделать нормой? Тогда можно придумать свою "универсальную" модель управления, отличную от модели Тейлора! Для этого надо найти и мифологизировать какой-нибудь другой субъект управления - осмысленный.

Надо заметить, что такие попытки предпринимаются до сих пор различными "научными теориями" и "гуру" менеджмента.

В частности, Питерсу и Уотермену^[14] удалось предложить и мифологизировать проблему корпоративной культуры и создать свою реальность управления, в которой субъект достигает успеха благодаря "эффективным" принципам 7С.

Ключевая проблема всех этих попыток состоит в том, что субъект конструируется в символических и образных пространствах, а феноменология реальности человека авторами моделей не рассматривается или рассматривается в виде нормативных "кейсов", иллюстрирующих взгляды автора.

Когнитивный статус паранаучных моделей становится ясным, если мы предположим, что они служат не инструментами понимания социальной организации или практик управления, а инструментами институционализации субъекта.

Например, инструментами власти и влияния. Или инструментами успеха и достижения статуса.

Говоря иначе, разговор о Македонском-управленце в контексте "паранаучной" литературы нужен не для того, чтобы понять действия Македонского или реконструировать социокультурные детерминанты его поведения и решений, а для того, чтобы читатель отождествил себя с Македонским и стал руководить "как Македонский" или "не повторял ошибок" Македонского.

Так как феноменологический взгляд на систему управления элиминируется, то сконструированная нормативная реальность управления необходимо получается редуцированной - инвалидизированной. Мало того, что она не тождественна реальности человека, она ведет с ней войну на поражение через интеграцию эффективного субъекта.

Нормативная система должна заменить и "перезагрузить" когнитивную карту субъекта управления, изменить систему власти субъекта над собой и объектом.

Общее у Тейлора, Дёминга^[15] и Питерса и Уотермена состоит в том, что для того, чтобы научить людей практике управления, они конструируют символьные инструменты и языки управленца. Для этого необходимо поставить границу между субъектом и объектом управления в организации, сформировать ценности и интенции этого субъекта, оснастить субъекта теми символическими и эвристическими нормами, которые разработали именно они.

Вопрос о нормах – это вопрос о знаниях. Вопрос о знаниях – это вопрос о власти и управлении: "знание и власть есть две стороны одного вопроса: кто решает, что есть знание, и кто знает, что нужно решать? В эпоху информатики вопрос о знании более, чем когда-либо становится вопросом о управлении."^[16].

Если бы паранаучные авторы были знакомы с философией постмодерна, то они нашли бы с ней много общего. Например, утверждения о том, что школьное образование – это образование не для руководителей, а для их подчиненных^[17], корреспондирует с идеями о знании как о форме власти и управления.

С этой точки зрения возможен взгляд, систематизирующий "паранаучную" управленческую литературу, позволяющий производить археологию управленческого знания в ней. Задача формулируется следующим образом - в чем сходство и различие идеалов и норм субъектов и их символических (мифологических) реальностей управления?

Что такое управление в предлагаемой методологической схеме? Это движение субъекта управления в его когнитивном пространстве от "ненормального" (текущего) состоянию к ожидаемому ("нормальному"). Ожидаемое состояние формируется нормативной моделью, которая обосновывается автором модели.

"Паранаучная" управленческая литература предлагает человеку или группе различные формы знания, которое мифологизируются с точки зрения способности сделать этого человека или группу субъектом управления.

Итак, управление – в рассмотренной выше "нормативной" постановке вопроса, создание и нормирование процессов субъекта управления. Поэтому, управление организациями – это такие неотъемлемые процессы субъекта управления как язык, навыки, ценности, интенции и идентичности, рассматриваемые в их динамике с точки зрения формирования и развития организаций. Именно их анализ позволяет дифференцировать те объекты управления, которые конструирует управленец.

Эта идея находит продолжение в тренингах руководителей – как инструментах управления. Например, мы можем осознать ценность креативности и интегрировать с помощью тренинга проявления креативности в жизненных ситуациях. В случае, если навык стал неосознанным, само проявление креативности не будет рациональным и целеустремеленным, а вот наша интенция изменять нашу креативность будет осознанной и рационально развиваемой^[18]. Благодаря этой интенции мы покупаем тренинг и сравниваем себя в различных состояниях наличия (отсутствия) навыка.

Надо заметить, что апелляция к иррациональным сторонам субъекта содержит больше возможностей для мотивации руководителя по достижению необходимого нормативного будущего.

Если Тейлор через принцип сомнения в эффективности мифологизирует порядок и логичность в управлении, то многие современные авторы мифологизируют такие иррациональные факторы как успех, счастье, личную реализацию, творческий потенциал. Ясно, что иррациональные, аффективные стороны субъекта мифологизируются лучше, чем рациональные.

С этой точки зрения, паранаучные управленческие бестселлеры, на наш взгляд, ориентируются на развитие идентичностей субъекта средствами мифотворчества. Современная "мода" состоит в том, что в управлении главное – не цель, и даже не рациональное понимание контекста управленцем.

Эффективны не те, кто всё рассчитывает, точно описывает, пишет бизнес-планы и понимает систему управления. Эффективны те, кто мыслит позитивно, стремится к счастью больше, чем к успеху^[19] или стремится к больше к успеху и достижениям^[20]. Создается впечатление, что "паранаучная" литература по управлению уделяет больше внимания человеку и его интересам, чем литература научная – при всей наивности и мифологичности взглядов авторов. В "паранаучной" управленческой литературе разговор идет вовсе не о понимании "объективных" процессов управления. Разговор идет о том, чтобы помочь человеку, группе или сообщества стать субъектами управления с помощью волшебных средств – "истинных" нормативных представлений в авторов, которые могут быть символами, образами и аффектами. С другой стороны, популярная литература по управлению содержит в себе интересную стратегию понимания феноменов управления. В ней управление может быть спонтанным, интуитивным, непредсказуемым. Управление имеет полное право быть не наукой и не знанием, а навыком - "ремеслом" и "мастерством", ориентированным на уникальность управленца.

Но, управление не имеет права быть безликим и безынициативным. Управленец не имеет права не иметь интересов. Говоря иначе, управленец не имеет права не быть субъектом управления. Управленец необходимо должен быть субъектом, осознающим свои идентичности, интенции и интересы.

В этой необходимости состоит онтологическая черта конструируемого субъекта управления. И эта необходимость создается через разницу потенциалов – "Я здесь и теперь" (потерянного, неуспешного, безденежного, неудачливого, неэффективного) и "Я будущего" (нашедшего себя, успешного, богатого, эффективного).

Конструирование субъекта – это констуирование будущего и "продажа" этого будущего человеку.

В русском языке "неудачник" - это тот, от кого отвернулся успех, кому изменила удача. Английский looser это тот, кто потерялся. Тот, кто потерял своё "Я" в будущем. Книги и концепции по управлению предлагают широкий ассортимент социальных ролей руководителя, богатый выбор субъектов, которыми он сможет обладать в своем будущем.

Итак, на наш взгляд, авторы книг по менеджменту демонстрируют различные роли и генерируют свои представления о навыках и поведении, ролях субъекта. Они стараются сделать так, чтобы социальные роли были привлекательными для сообщества руководителей.

Еще один аспект состоит в том, что это не только символический и мифотворческий процесс, но и процесс рыночный. Образ моего "Я" как успешного руководителя-управленца в будущем является предметом купли продажи и предметом конкуренции между авторами концепций управления.

Существует рынок консалтинговых услуг по управлению. Тейлор, Дёминг и Файоль продавали свои услуги как инженеров. Питерс и Уотермен были консультантами агентства Мак Кинси.

По нашему мнению, главным товаром рынка управленческого консультирования являются модели управления, которые можно интегрировать в людей, сделав их таким образом субъектами управления. Бренд на этом рынке - это мифологизация "эффективных" инструментов руководителя, мифологизация социальной реальности, конструируемой управленцем.

В понимании этого феномена, по нашему мнению, кроится понимание непростых отношений между философией управления и прагматикой менеджмента.

Авторы практических пособий не занимаются пониманием социальных структур и процессов. Они конкурируют между собой за владение образами и символическими пространствами, имеющими рыночную ценность.

Одни субъекты – например, инженер Тейлора, отправляются на свалку истории как неэффективные или немодные. Другие субъекты – например, как "фанки-предприниматель"^[21] или "командный игрок"^[22] поднимаются на щит и становятся новыми идолами для поклонения в когнитивном пространстве менеджерского сообщества. Для продажи и продвижения субъекта все средства хороши. Кто-то для этого использует научные теории и схемы, а кто-то заимствует языки религии, астрологии и эзотерики. Кто-то ищет вдохновения в Каббале^[23], а кто-то в фэн-шуй^[24].

В этом тоже, на наш взгляд, состоит ситуация постмодерна. В ситуации социального конструирования и мифологизации дискурса управления, социология управления, социология организации или философия оказываются одним из дискурсов. Не больше и не меньше. В мифопоэтическом пространстве конструируемых символьных конструкций и образных переживаний брендов, научный и философский дискурс теряют претензию на истину или достоверность.

Ученые и философы вынуждены находиться в рыночной ситуации и конкурировать за ресурс внимания руководителей. И позиции науки или философии – с точки зрения влияния на руководителей, оказываются часто менее интересными, чем позиции альтернативных концепций.

На наш взгляд, эта ситуация весьма болезненна для научного сообщества. Вступая на рынок интеллектуальных услуг для руководителей, управленческая наука теряет "административный ресурс" в лице государственных институтов. Часто для многих руководителей – потенциальных заказчиков работ по управленческому консалтингу, диплом об окончании астрологических курсов или "нетрадиционного исцеления энергетики бизнеса" оказывается более важным, чем диплом высшей аттестационной комиссии. Автор этой статьи является сертифицированным бизнес-тренером и обладателем разного рода "правильных" дипломов. За более чем десятилетнюю практику работ с заказчиками услуг по стратегическому и оперативному управлению, его дипломом поинтересовались только один раз. И это не показатель "бурных девяностых" годов. Это общая ситуация девальвации научного знания в лице сообщества руководителей.

Институт образования и присвоения научных статусов не наблюдаем в управленческом сообществе, а языки научных и философских сообществ в большинстве случаев не имеют ценности. Наука перестает обладать "правом первой ночи" на субъекта управления. Мало того, ожидаемых ею рациональных характеристик субъекта может вообще не быть. В этом смысле и разворачивается проблема "смерти субъекта".

Управленцам интереснее покупать мифологизированные образы "гуру", чем становиться субъектом-заказчиком научного знания. Людям интереснее, чтобы их развлекали, чем чтобы их учили.

И это не проблема управленцев. Эта проблема гуманитарной науки, которая не может сконструировать субъект управления лучше, чем "гуру" - конкуренты и авторы паранаучных книг.

Гуманитарная наука до сих пор ищет онтологические структуры социальной реальности, а не обсуждает и не конструирует возможные субъекты управления в феноменологическом, социокультурном и символическом пространствах человека.

Хотя обобщение "гуманитарная наука", конечно же некорректно. По нашему мнению, важную и эвристически ценную позицию – наряду с упоминаемыми выше Бергером и Лукманом, занимает радикальный конструктивизм^[25]. Согласно Эрнсту фон Глазерсфельду^[26] - идеологу этого подхода, знание не обретается пассивным образом, оно активно конструируется познающим субъектом. Познание – это не открытие онтологической реальности, а способ организации опытного мира.

Действительно, руководитель - с одной стороны – как субъект управления, вынужден постоянно конструировать и создавать то, чем он собирается управлять. А с другой стороны – его самого сконструировали.

Субъект управления – это социокультурный конструкт, порожденный – как институтами, ценностями и ожиданиями современного ему общества, так и особенностями психики и личности, межличностными коммуникациями, ценностями, установками, навыками, знаниями и отношениями людей, образующих этот субъект.

Проще говоря, инженер, желающий управлять по принципам Тейлора, сформировал свою интенцию развития субъекта управления с одной стороны под влиянием институциональных факторов – моды и привычек, порожденных Тейлором, а с другой стороны – под влиянием истории развития личности, психики и культурного контекста – например, под влиянием изучения логики и математики в средней школе.

Поэтому – с нашей точки зрения, нам надо всегда показывать не только специфику социальных процессов управления, но и специфику генезиса и трансформаций субъектов, генерирующих эти процессы. Этот субъект вовлечен не только в научные, но и в "модные" - мифологические детерминанты деятельности.

На наш взгляд, именно в этом состоит причина бросающейся в глаза эклектики, верхоглядства, бессистемности и ненаучности книг по "научному менеджменту", наличия огромного количества "универсальных теорий" в многочисленных бестселлерах. Руководителям продают "тайное знание" – от восхождения к любой власти^[27] до мотивации и влияния на любого человека^[28]. Мы должны понять социальные функции этих книг и их место по отношению к социологии управления. Мы ведь не обвиняем кулинарные книги за то, что они не описывают химические формулы приготовления пищи или формулы термодинамики. У них другая задача.

Кроме того, в практике управления вопрос о процессах и целях – "Что делать?" часто оказывается менее значимым по сравнению с вопросом "Кто делает?". Субъект-ориентированная позиция, на наш взгляд, в большей степени ориентируются на потребности практики управления.

Феномен современности состоит в том, что эти способы конструирования субъекта перестают тотально регулироваться языками науки и дискурсами философии. Научное и философское сообщество оказывается автономным и не пересекаемым с сообществом руководителей, слабо влияя на те способы социокультурного конструирования субъектов управления, которые сейчас разворачиваются в современном обществе и государстве.

Я сам наблюдал ситуацию, когда руководительница предпринятия честно сдавала в бизнес-школе зачет по "научному менеджменту", а под партой взахлеб читала бестселлер типа "Универсальное управление с помощью кармы и фэн-шуй". Знание из бизнес-школы нужно для красивого сертификата в рамочке, для выполнения неких ритуалов, говорящих о "научности" того, что она делает, а знание из бестселлера нужно для "практики", потому, что оно "на самом деле так". Феномен в данном случае состоит в том, что в голове этого человека знание из учебников по "научному менеджменту" никак не перетекает в прагматику и акты познания управленческой реальности. И у науки нет былой власти для того, чтобы эту перекачку сделать необходимой.

Говоря иначе, современный субъект управления неоднороден – фрактален^[29]. Человек уже вышел из колыбели универсальной идентичностей и окружен облаком борящихся за него субъектов, жаждущих приватизировать этого человека. А человек не желает приватизироваться.

С этой точки зрения невозможно говорить об управлении как о социальных функциях или процессах. Все функции, все процессы ориентированы на субъект – как социокультурный конструкт, конгениальный современной ситуации.

До сих пор из учебника в учебник кочует классическое представление управления как совокупности семи базовых функций: планирования, организации, лидерства, координации, контроля, обеспечения персоналом, мотивации. Эти представления, как известно, вышли из работ Анри Файоля и развиваются до сих пор различными направлениями менеджмента.

Это классический процессный подход. Управление в этом подходе – набор бизнес-процессов. Различные школы и направления могут спорить о том, какие процессы являются более важными в управлении, а какие – менее, как, допустим, влияет корпоративная культура или социальные структуры на эти процессы, но общий методологический принцип остается инвариантным.

Вот, например, какую формулировку категории управления дают современные авторы:

"Управление рассматривается нами как встроенный в социальный процесс сознательно конструируемый механизм, установление контента причинно-следственных связей между участниками совместной деятельности, сочетающий организацию и самоорганизацию, формальные и неформальные нормы и правила, способствующие достижению продуктивных целей и устойчивости социальных связей"^[30].

Несомненное достоинство этого представления управления состоит в его процессуальной ориентации. Авторы поставили задачу отхода от классических представлений об управлении как о целевом воздействии субъекта на объект управления, сформировав новые представления об объектах, предметах и проблемах социологии управления:

"…объектом выступают социальные процессы, предметом – механизмы их регуляции, в числе которых выступают и регуляторы управленческого типа; научной и практической проблемой становятся механизмы управляемости процессов, стремление их описать, объяснить и предсказать последствия происходящих социальных изменений под воздействием рационально организованных вмешательств"^[31].

Достоинства процессуального представления управления одновременно являются и его недостатками. Есть существенный риск того, что в процессе исследования процессы окажутся бессистемно "подвешенными в воздухе". Есть риск того, что рассмотрение генезиса субъекта управления элиминируется из научного дискурса. Кроме того, в таком подходе сложно различить понятие "управление" и понятие "власть", "организация", "действие". Каковы возможные решения этой проблемы?

На наш взгляд, авторы "вылив воду, выбросили ребенка": вместе с элиминацией целеполагания устранили представления о субъекте управленческой деятельности. На наш взгляд, это грубая методологическая ошибка.

Нельзя рассматривать процессы управления в отрыве от субъекта, который управляет. Субъект управления – вот основание для системного рассмотрения процессов управления и анализа их социокультурной детерминации.

На наш взгляд, без субъекта управления быть не может. Без субъекта могут происходить процессы организации и самоорганизации, потеря устойчивости социальной системой, социальные дрейфы групп и индивидов, но никак не управление.

Тем более, невозможно управление без субъекта. С этой точки зрения, интересным представляется определение социального управления в энциклопедии по социологии:

"Социальное управление - основанное на достоверном знании систематическое воздействие субъекта управления (управляющей подсистемы) на социальный объект (управляемую подсистему), в качестве какового может выступать общество в целом и его отдельные сферы - экономическая, политическая, социальная, духовная, с тем, чтобы обеспечить их нормальное функционирование, совершенствование и развитие, успешное движение к заданной цели"^[32].

Опять-таки, в этом определении настораживает ориентация "на достоверное знание" - мы же знаем, что многие управленческие решения принимаются в ситуации неопределенности и, например, в экономике есть целые направления, исследующие ситуации ограниченной рациональности при принятии управленческих решений^[33].

С другой стороны, в этом определении содержится установка, которая оказывается важной с точки зрения предлагаемого и отстаиваемого нами наиболее общего представления об управлении:

Управление – это социальное конструирование, самовоспроизводство и самореференция субъекта управления, формирование, поддержание и изменение его процессов - включая способы конструирования других социальных субъектов встроенных в сеть интерсубъективных социальных отношений.

Конечно же, это определение нельзя назвать совершенным, хотя бы потому, что оно вызывает массу вопросов – например, о том, каковы механизмы конструирования, какие из них необходимо относятся к управлению, а какие являются результатом социальной самоорганизации. И почему в определении нет ничего о целях субъекта, его эффективности и проч.?

На последний вопрос можно ответить следующим образом – субъект не вечен. Если субъект жив – значит от необходимо вынужден быть эффективным. Для этого он либо рационально достигает те или иные цели, либо ищет стратегию уместности своего иррационального жизненного пространства.

Практику управления нужно любыми способами сконструировать живой и развивающийся субъект управления. Один из главных лозунгов радикального конструктивизма состоит в том, что "никакого объекта познания нет"^[34]. С этой точки зрения, управление – это не объективный процесс, а процесс интерсубъективной коммуникации, сопряженный с актами свободы субъекта^[35].

Это представление управления "покушается" на философию, так как оно апеллирует к ключевой зоне интереса современной философии – проблемам становления субъекта.

В связи с этим необходимо актуализировать междисциплинарный контекст методологических исследований категории управления.

Представители философии и социологии постмодерна^[36] идут еще дальше, утверждая о том, что нет не только объекта, но и субъекта познания, тут же оговариваясь, о том что метафора "смерти субъекта" означает, прежде всего, гибель традиционного субъекта дюркгеймовского типа^[37].

На наш взгляд, в полной мере с этим согласиться нельзя. Слухи о тотальной смерти субъекта сильно преувеличены. Субъект управления трансформируется, меняет свои ценностные ориентации, идеалы и нормы рациональности. Разные институты власти и влияния (от СМИ до науки) предлагают своих "кандидатов" на роль субъекта управления, но тем не менее, субъект как работающий социальный конструкт, скорее жив, чем мертв. Надо говорить, на наш взгляд, об эволюции субъектов в культуре и исследовании феноменов социальной бессубъектности.

Когда идеологи постмодерна говорят о "пост-человеке", который отказался от декартовского субъекта, который желает жить "без будущего", "идя навстречу желаниям", они всё равно создают социальную норму и социальную роль. Они всё равно конструируют субъекта. Моё усилие оставаться в феноменологической позиции "здесь и теперь" формирует мои нормы и ценности, интенциональные акты моей субъективности.

Тем не менее, проблема экспликации субъекта в междисциплинарном дискурсе имеет огромную актуальность. Подход к решению этой проблемы, на наш взгляд, обозначен в концепции классической, неклассической и постнеклассической научной рациональности академика РАН В.С. Степина.

В зависимости от характера взаимоотношений между субъектом, объектом и средствами В. Степин рассматривает три типа научной рациональности: классический, неклассический и постнеклассический.

Продемонстрируем различия между типами рациональности на примере знания об управлении.

Мы можем определить менеджмент как знание, которое изучает объективные процессы в системах управления, формируя предметы исследований абстрагированные от субъекта принятия управленческих решений.

Например, предмет нашего исследования "объективные процессы управления организациями". Этими процессами могут быть: планирование, контроль, координация и пр. Мы абстрагируемся от субъектов управления и рассматриваем некие нормы – законы и правила реализации этих процессов. В этом случае рамки нашего исследования фиксированы классическим типом научной рациональности.

Вот пример текста, объясняющего то, что такое управление с точки зрения классических парадигм научной рациональности, необходимо устраняющих все знания о субъекте управления:

"Управлять обществом научно – это значит познавать общественные закономерности и на этой основе направлять (планировать, организовывать, регулировать и контролировать) его развитие; своевременно вскрывать противоречия общественного развития и разрешать их, преодолевать препятствия на пути к цели; обеспечивать сохранение и развитие единства системы, её способности преодолевать или нейтрализовать внутренние и внешние негативные воздействия; проводить правильную, реалистическую политику, основанную на строгом учёте объективных возможностей, соотношения социальных сил."^[38].

В случае, если мы рассматриваем – помимо процессов управления, методы и средства организации субъектов, то мы образуем дискурс неклассической рациональности. Например, мы можем сформулировать задачу следующим образом – какие механизмы социальных конвенций между субъектами разворачиваются в процессе управления, как и какие нормы планирования и контроля формируют социальные субъекты.

Ключевая установка постнеклассического дискурса в социологии, на наш взгляд, состоит в предположении, что субъект социального управленческого действия является институциональным социальным конструктом.

Нет раз и навсегда зафиксированного субъекта. Субъект подвержен культурным трансформациям. Этого не может и не хочет понять философ, находящийся в дискурсе классической рациональности.

Поэтому – с его точки зрения, Александр Македонский был управленцем – он ведь осуществлял функции планирования, координации и контроля. То, что социальный субъект, роль которого играл Александр Македонский, является продуктом совершенно другой культуры в расчет не берется, то что рассмотрение процессов самих по себе никакого смысла не имеет – тоже не учитывается.

В этой связи мы можем реинтерпретировать точку роста знания об управлении – реинтерпретировать результаты работ Тейлора.

С точки зрения постнеклассической рациональности Тейлор:

- сконструировал и институционализировал субъект и объект управления – социальную роль инженера-управленца и функции управления,

- определил ценности и интенции субъекта управления – "сомнение в эффективности" м убеждение в непрерывной необходимости оптимизации функций объекта управления, направление познания, связанное с потребностью в структурном моделировании и рационально анализе объекта, преимущество явного- структурного и описанного знания над неявным навыком и ремеслом.

- выявил знания и навыки субъекта управления – например, необходимость логики, анализа труда, планирования, мотивации и контроля работ,

- определил процессы, которыми субъект управления влияет на объект – через свои знаменитые принципы.

Какие вопросы необходимо обсудить для того, чтобы выстроить научную схему объяснения феноменов управления с точки зрения позиции постнеклассической рациональности?

1. Каковы ролевые характеристики субъекта, как субъект видит свои социальные роли, насколько эти социальные роли отрефлексированы языком, кто и как описал социальные роли субъекта, усилил внимание общества к этим социальным ролям.

2. Каковы ценности субъекта управления. Как – исходя из этих ценностей, формируются интенции (направления внимания и ожидания) субъекта. Насколько ценности осознаны в убеждениях (насколько они осознанны и рациональны). Кто и как формирует ценности субъекта и влияет на них.

3. Каковы навыки субъекта управления. Как формируются навыки. Как происходит социализация и освоение навыков. Насколько осознаны навыки.

4. Каковы языки и явные знания субъекта управления. Какой лингвистический и семиотический аппарат используется субъектом управления для выражения своих интенций, намерений, ожиданий. Как описываются объекты, на которые намерен влиять субъект управления.

5. Каково поведение субъекта управления. Какие процессы и функции реализует субъект управления.

6. Каково окружение субъекта управления. Какие границы формирует субъект управления со своим окружением, какие предметы во внешнем окружении он способен распознать и определить своими языками и образами?

Именно эта – субъект-центрированная методология, а не тотальная ориентация на процессы, на наш взгляд, позволяет более четко устанавливать сходства и различия между различными парадигмами и концепциями в менеджменте и социологии управления.

Предложенные нами исследовательские вопросы развивают функционально-уровневый подход в психологии (Б.Г. Ананьев; Е.И. Степанова; Б.М. Величковский и др.) и социологии. В этом подходе субъект изучается с точки взаимодецствия разноуровневых познавательных процессов.

В частности, согласно взглядам Б.М. Величковского^[39], психика человека может быть понимаема как самосогласование и гетерархическая подстройка процессов различных уровней.

Величковский рассматривает следующие процессы субъекта и их уровни:

A – уровень безусловных рефлексов,

В – уровень условных рефлексов,

С – уровень навыков и автоматических действий,

D – уровень осознанных действий,

Е - уровень понятий, концепций и абстрактного мышления – "символические координации",

F – уровень когнитивной (ментальной) карты – стратегий преобразования знаний и понимания среды в целом,

G – уровень самосознания, самоанализа и рефлексии.

Кроме того, можно рассмотреть виртуальный уровень H – проекций третьих лиц.

С этой точки зрения, управлении – сложный мультмасштабный процесс, разворачивающийся как на осознаваемых масштабах символических и понятийно оформленных действий, так и на масштабе неосознанных навыков субъекта управления.

Эту мультимасштабность субъекта и субъект-субъектных отношений мы обязательно имеем ввиду, когда развиваем фрактальную интерпретацию семиотических актов^[40].

Экспликация парадигм и концепций в философии управления согласно предложенной методологии, несомненно требует отдельного изучения.

---