Схема научного исследования в постнеклассической науке

• 

Автор: Шохов А.C.

Просмотров: 4586

1. Обозначение проблемы

Эта статья появилась как результат размышлений над монографией В.С.Степина (1)^[1]. В шестой главе он описывает структуру научных революций и приводит схемы типов научной рациональности в классической (когда внимание исследователя центрируется на объекте, отсекая все остальное), неклассической (когда в поле внимания исследователя попадают уже средства и операции, которые он осуществляет при изучении объекта) и постнеклассической науке (когда субъект познания учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами субъекта познания, в том числе социальными и, как пишет В.С.Степин, "вненаучными").

Иными словами, если мы введем термин "область исследования", понимая под нею то, на чем сосредоточено внимание субъекта-исследователя, можно сказать, что субъект-исследователь в постнеклассической науке сам оказывается включен в область исследования.

Трудности, с которыми сталкивается субъект-исследователь при расширении области исследования на себя самого, и общие подходы к их преодолению, составляют содержание этой статьи.

2. Парадокс рефлексивного ускользания.

Теоретическая невозможность включить самого себя в область исследования возникает как следствие парадокса рефлексивного ускользания. Он состоит в том, что субъект не может адекватно изобразить самого себя на рефлексивной схеме в любой настоящий момент времени.

В самом деле, ведь если субъект X изобразил себя самого на некоторой схеме (рис. 1), то с точки зрения стороннего наблюдателя, он находится не в том рефлексивном состоянии, в котором он изображен на рис.1, а в состоянии, изображенном на рис. 2.

Следовательно, если X - это субъект-исследователь, а черный прямоугольник - это изображение границ области исследования, то субъект-исследователь, рассматривая самого себя, обнаруживает досадную неполноту. Ведь из области исследования исключается даже способ полагания границ области исследования. Уже не говоря даже о том, что средства, способы и операции, которыми субъект X* (находящийся в рефлексивной позиции) исследует взаимодействие себя самого с объектом, остаются за рамками рассмотрения.

Если субъект-исследователь осознает эту досадную неполноту, он может осознать наличие позиции X*, и тогда рисунок 2 станет изображать его область исследования. Однако, неполнота сохранится и в этом случае: ведь как только субъект-исследователь изобразит себя на схеме в позиции X* (то есть нарисует схему, изображенную на рис.2), сторонний наблюдатель увидит, что субъект-исследователь переместился в позицию X**, изображенную на рис.3.

Таким образом, субъект-исследователь снова не сумел адекватно изобразить на схеме собственную рефлексивную позицию, и, следовательно, проблема включения субъекта-исследователя в область исследования снова оказалась нерешенной.

Разумеется, тот же эффект будет наблюдаться и при дальнейшем наращивании рефлексивных этажей, которое схематически будет выглядеть как увеличение на схеме количества прямоугольников (всегда равное количеству звездочек в самой высокой рефлексивной позиции).

В практических ситуациях это наращивание ограничивается соображениями необходимости и возможностями рефлексивного внимания субъекта-исследователя. Однако, при рассмотрении теоретических моделей, мы вряд ли можем пренебречь парадоксом рефлексивного ускользания, поскольку субъект-исследователь, взаимодействуя (с точки зрения стороннего наблюдателя) с объектом исследования с более высокой рефлексивной позиции n, осознает себя находящимся на позиции n-1, при этом границы области исследования с точки зрения стороннего наблюдателя необходимо расширить на один шаг, сделав их более широкими, нежели их провел сам субъект-исследователь.

Сформулированный нами парадокс рефлексивного ускользания делает научное знание, извлекаемое субъектом-исследователем в процессе исследования, неполным и, строго говоря, не совсем истинным.

3. Формализация парадокса рефлексивного ускользания

Может показаться, что парадокс рефлексивного ускользания может быть разрешен переформулированием задачи. Например, исследователь может схематизировать свой внутренний мир, и включить в область исследования только некоторые его части. Тогда, как кажется, парадокс рефлексивного ускользания исчезает. Однако, это рассуждение некорректно. Поскольку сам способ описания внутреннего мира субъекта уже делается им из некоторой рефлексивной позиции, с использованием каких-то мыслительных средств, способов (технологий) и операций, внутренний мир начинает проявлять именно те свои качества и свойства, которые пробуждаются к выходу на передний план использованными средствами, способами и операциями.

Если субъект-исследователь в процессе описания собственного внутреннего мира не осознает, каким именно образом он получил это описание, то затем, помещая часть своего внутреннего мира (моделирующую его самого) в область исследования, он получает результаты, далекие от идеала постнеклассической науки.

Если субъект-исследователь осознает, каким образом он построил модель самого себя, то это осознание (по парадоксу рефлексивного ускользания) никогда не будет исчерпывающе-полным.

Таким образом, осознавая построение модели себя, субъект-исследователь оказывается в капкане парадокса, а не осознавая, получает научные результаты, не соответствующие современным научным идеалам. Опишем эту ситуацию на некотором формальном языке.

Обозначим объект исследования (изображенный на схемах шестиугольником) O, субъекта-исследователя будем называть X, а средства, способы и операции, которыми субъект-исследователь исследует объект и взаимодействует с ним, обозначим I.

Будем считать, что до момента начала исследования объект не проявляет никаких своих свойств. Как только I начинают воздействовать на O, на первом плане среди свойств объекта O оказываются те, которые активизируются данным набором I. Одновременно с этим, свойства объекта начинают менять значимость элементов набора I, выстраивая многомерный рейтинг их эффективности. Таким образом, система (I и O), до начала взаимодействия существенно отличается от системы (I’+O’), где знак ’ обозначает изменение, а знак + взаимодействие, в ходе которого возникает взаимная обусловленность наиболее ярко проявляемых (акцентуированных) свойств.

Заметим, что это изменение степени акцентуированности, выраженности и проявленности свойств уже носит квазирефлексивный характер, напоминая нам рефлексивные схемы коммуникации.

Аналогично, включая в систему субъекта X, мы вынуждены констатировать, что одни свойства и качества субъекта X оказываются более проявленными, нежели другие. Таким образом, при расширении рамок области исследования мы получаем систему X’+I’+O’, где скобки могут быть расставлены четырьмя способами: X’+(I’+O’), (X’+I’)+O’, (X’+O’)+ I’, (X’+I’+O’). При этом один и тот же элемент системы, остающийся в скобках или за скобками, очевидно, проявляет разные наборы акцентуированных (максимально выраженных) свойств в зависимости от своего местоположения в формуле. Разумеется, мы не уделяли бы никакого внимания тому, каким образом сгруппированы наши формализмы (как расставлены скобки), если бы придерживались классической или неклассической научной парадигмы. Но поскольку речь идет о постнеклассической науке, полученные в ней научные результаты частенько могут зависеть даже от того, где внимание субъекта-исследователя расставит скобки, говоря языком введенной нами формализации.

Заметим также, что размещение скобок - это задача, которую субъект-исследователь может решить, находясь в рефлексивной позиции X* (рис.2), независимо от того, осознает он ее существование или нет. Однако, не осознавая ее существования, он (в логике наших схем) лишается любой возможности осознать, почему скобки были размещены так, а не иначе.

Продолжим наращивание рефлексивных этажей на введенном формальном языке.

X*+I^R+[X’+(I’+O’)]

X*+ I^R+[(X’+I’)+O’]

X*+ I^R+[(X’+O’)+ I’]

X*+ I^R+[X’+O’+ I’]

В формулах квадратные скобки обозначают то, что на рис.2 ограничивалось прямоугольником.

Очевидно, что средства, способы и операции, посредством которых субъект-исследователь исследует нижележащий уровень рефлексии, отличаются от тех, которые используются при изучении объекта O. Поэтому для них введен специальный символ I^R, где количество симоволов "R" обозначает ранг рефлексии. Используя эти обозначения, можно представить в виде формул рис.3.

X**+I^RR+[X*+I^R+[X’+(I’+O’)]]

X**+I^RR+[X*+ I^R+[(X’+I’)+O’]]

X**+I^RR+[X*+ I^R+[(X’+O’)+ I’]]

X**+I^RR+[X*+ I^R+[X’+O’+ I’]]

На схеме эти символы расположатся следующим образом:

На языке этих формул видно, что граница области исследования, которую проводит субъект-исследователь всегда на выражение вида X**...*+I^RR...R меньше, чем граница области исследования, которую строит перед собой сторонний наблюдатель, исследуя процесс исследования, осуществляемый субъектом X.

4. Схема научного исследования в постнеклассической науке.

Из формализации, введенной в предыдущем параграфе, с очевидностью следует, что субъект-исследователь X, как бы высоко он ни забирался по рефлексивной лестнице, не сможет полностью осознать ценностные, социальные и "вненаучные" основания собственного научного мышления (они каждый раз будут оказываться "за квадратными скобками").

Но это может сделать сторонний наблюдатель Y, если его задача состоит в том, чтобы исследовать основания научной рациональности X, а также методы, которые лежат в основе исследования, осуществляемого X.

В этом случае субъект X может не стремиться на самый верх рефлексивной лестницы (по которой он может забираться на ступеньку n+1 только опираясь на ступеньку n+2), поскольку субъект Y изначально находится (в силу своей метаисследовательской позиции) на одну ступеньку выше, чем X.

Таким образом, парадокс рефлексивного ускользания разрешается введением субъекта-метаисследователя.

Однако, это формальное введение субъекта-метаисследователя Y порождает принципиально новую ситуацию в самой схеме научного исследования. Ведь из этого обстоятельства прямо следует, что в постнеклассической науке исследования могут осуществляться только коллективно. Постнеклассическая наука диалогична, и только в ходе взаимодействия минимум двух разных субъектов, один из которых занимает более высокую по рангу рефлексивную позицию, возможно осуществление исследования, при котором субъект-исследователь действительно оказывается включен в область исследования.

Разумеется, коммуникация между исследователем и метаисследователем должна быть построена таким образом, чтобы метаисследователь мог четко моделировать в собственном мышлении мышление исследователя. То есть язык, на котором происходит коммуникация, должен включать в себя информационные структуры, характеризующие мышление исследователя, понятные метаисследователю.

Субъект-метаисследователь, пытаясь сам осознавать основания своего собственного мышления, неизбежно оказывается в капкане того самого рефлексивного парадокса. В этом случае возможна смена ролей: субъект-исследователь превращается в субъекта-мета-метаисследователя (рис.5).

Однако, столь сложная система рефлексивных позиций выглядит хрупкой и неустойчивой, а следовательно, нежизнеспособной. Кроме того, схема, изображенная на рис.5 уже подразумевает третьего участника коммуникации, с точки зрения которого она, собственно говоря, и нарисована.

Таким образом, в коммуникации появляется третий, а затем четвертый, пятый и n-ный субъект.

Коммуникация, в процессе которой осуществляется постнеклассическое научное исследование, втягивает в себя все новых участников, чем задается разрастание научного сообщества. В этом процессе разрастания научной коммуникации "вширь" осуществляется в том числе и взаимопроникновение друг в друга разных исследовательских групп (на стыках наук возникают межпредметные области, в границах которых осуществляются наиболее интересные комплексные исследования)^[2].

Необходимо отметить и еще одну крайне существенную деталь. В силу неустойчивости системы рефлексивных позиций, изображенной на рис. 5, она редуцируется участниками коммуникации до более простой, устойчивой и жизнеспособной (см. рис. 6). Суть ее в том, что каждый участник коммуникации, который только что включается в нее (субъект Z), отслеживает основания научной рациональности субъекта-исследователя (например, X), в диалог с которым он вступает. При этом предметом исследования вновь включившегося в коммуникацию субъекта Z являются именно основания научной рациональности субъекта X. Он может вообще не знать ничего об объекте исследования O, о системе I’+O’ и о других реалиях, которыми мыслит субъект-исследователь X. Для Z они существуют только в контексте работы сознания субъекта-исследователя X.

Иными словами, вся исследовательская деятельность субъекта X и он сам представляется для субъекта Z единым предметом исследования, лежащим ниже него на рефлексивной лестнице, ниже всего на одну ступень, при этом на этой ступени этот предмет размещается весь целиком. На рис. 6 субъект Z изображен не в позиции Z***, а в позиции Z*.

Субъект X, как правило, начинает воспринимать субъекта Z как стоящего на ранг выше него на рефлексивной лестнице. Как видим, это не совсем так с точки зрения самого Z и с точки зрения стороннего наблюдателя.

Здесь необходимо пояснить: Z может различать ранги внутри схемы (как это делает автор настоящего текста), но он не может проживать их, реализовывать деятельностно. Он неспособен опуститься в область исследования X и предпринимать там исследовательские действия вместе с X. Он не может путешествовать по составляющим ее рефлексивным ступеням, он может только смотреть на них сверху и исследовать как целое, как некий сложно структурированный предмет. Именно в этом смысле он воспринимает всю деятельность субъекта X на разных рефлексивных уровнях как область исследований, которая вся целиком находится по отношению к нему на один рефлексивный ранг ниже.

Если некий сторонний наблюдатель F, с точки зрения которого нарисована схема, изображенная на рис.6, включится в коммуникацию с целью исследовать научное мышление Z и те ценностные, социальные, этические и мировоззренческие истоки, которые нормируют его научное мышление, то он займет позицию F* по отношению к субъекту Z, и станет воспринимать схему, изображенную на рис. 6 всю целиком как область своих исследований.

Теперь нам будет легко представить ситуацию (рис.7), когда Y, исследуя деятельность X, углубляется в существо этих исследований ровно настолько, чтобы понять "вненаучные" основания научного мышления X, которые, собственно говоря, и являются предметом его интереса.

Субъект Z, который некоторое время наблюдает это со стороны, включается в научную коммуникацию и занимает позицию, из которой взаимодействие Y и X и вся научная деятельность X, связанная с объектом O, начинает представлять собой единый предмет для исследований на один рефлексивный ранг ниже Z. По той же логике в коммуникацию включается четвертый субъект, F, для которого вся структура взаимодействия X,Y,Z,I,O, представляет собой единый предмет исследования, без возможности проживать и "примерять" на себя рефлексивные состояния, соответствующие разным уровням области исследования. Теперь представим себе, что картина зацикливается: X начинает исследовать основания научной рациональности F (рис.7).

Эта формально-противоречивая с точки зрения стороннего наблюдателя схема вполне естественна и логична с точки зрения ее участников.

Сказанное означает, что постнеклассическое научное исследование может порождать в коммуникации различные устойчивые структуры (вероятно, могущие быть вложенными друг в друга, создающими фрактальные композиции), некоторые из которых вполне могут быть замкнутыми. Таким образом, рефлексия растет не вверх по ступеням рефлексивной лестницы, а, если возможно так выразиться, вширь, захватывая все большие группы рефлексирующих субъектов, затягивая их в метапозицию по отношению к уже действующим исследователям. Такая метапозиция может всего на один рефлексивный ранг (с точки зрения стороннего наблюдателя, который и сам может быть одним из участников цепочки) превосходить позицию изучаемого субъекта, чья научная рациональность и исследовательская деятельность являются предметом для изучения.

Если с точки зрения некоторого стороннего наблюдателя (рис.7) субъект Y на один ранг превосходит X, субъект Z на один ранг превосходит Y, а субъект F на одну рефлексивную ступеньку выше Z, то это не означает, что субъект F на три ранга превосходит X. В то же время нельзя сказать, что субъект F превосходит X по рангу рефлексии на одну единицу (тогда бы позиция F совпала рефлексивной позицией Y, а мы видим, что на схеме они различаются). Можно предположить, что субъект F по рефлексивному рангу выше X на величину (1 + d), где d – достаточно малая дробная величина, которая обозначает, что субъекты Y и Z поняли некоторые базовые принципы мышления в данной коллективной коммуникации, и теперь субъект F может ступать на подготовленную их мышлением почву, а, следовательно, может осознавать ситуацию более объемно и мыслить более рефлексивно, чем они. Если в цепочке участвуют тысячи или десятки тысяч человек, величина d интегрируется (суммируется, накапливается) и становится мерой D рефлексивной культуры сообщества, в рамках которого осуществляется научная коммуникация. В этом случае коммуникация приобретает сетевой характер, и сеть коммуникативных взаимодействий становится самовоспроизводящейся и саморазвивающейся системой.

Величина D, которую можно интерпретировать как прирост рефлексии в коллективной коммуникации по сравнению с исходным состоянием, когда она вырастает до чисел, сравнимых с единицей (имеется в виду единица рефлексивного ранга), позволяет научной коммуникации выйти за пределы действия парадокса рефлексивного ускользания.

Постепенно сокращая разрыв между рефлексивным рангом nи n+1, величина D изменяет рефлексивную способность каждого участника научной коммуникации: мыслящие субъекты обретают способность жить в паттерне между рангами рефлексии, изменяют природу собственного рефлексивного бытия с корпускулярного на волновое (подобная аналогия кажется вполне уместной) (рис.8).

Тем самым они получают возможность ухватывать основания собственного научного знания на ступеньке n+1, не опираясь на ступеньку рефлексивной лестницы n+2 (как это было описано выше), а делают это за счет неопределенности своей рефлексивной координаты между рангами, ухватывая и смыслы ранга n и смыслы ранга n+1 благодаря величине D, накопленной в коллективной научной коммуникации.

Таким образом, нами может быть сконструирована базовая схема научного исследования в постнеклассической науке.

Современное научное исследование немыслимо без рефлексивных процессов, возникающих в сетевым образом построенной научной коммуникации. Следовательно, время исследователей-одиночек уходит. Сам тип научной рациональности, порождающий постнеклассическую науку, содержит в себе причину формирования и самовоспроизводства сетевых коммуникаций в научном сообществе.

Ноябрь 2003

---